Стародавние славянские сказания утверждают, что Стратим-птица – прародительница всех птиц – живет на море-океане, подобно Алконосту. Когда кричит Стратим – птица, подымается страшная буря. И даже если всего лишь поведет она крылом, море волнуется, колышется.
Но уж если взлетает Стратим-птица, тут уж такие валы вздымаются, что потопляет море корабли, разверзает бездны глубочайшие и смывает с берегов города и леса. В этом смысле она подобна Морскому царю.
В некоторых сказаниях она помогает герою выбраться с безлюдного острова и долететь до земли – за то, что он спасает и милует ее птенцов. Сохранилось странное и загадочное пророчество: «Когда Стратим вострепещется во втором часу после полуночи, тогда запоют все петухи по всей земле, осветится в те поры и вся земля».
Из «Голубиной Книги»
...Которая птица всем птицам мати?
А Стратим-птица всем птицам мати.
А живет она на Океане-море,
А вьет гнездо на белом камене;
Как набегут гости-корабельщики
А на то гнездо Стратим-птицы
И на ее на детушек на маленьких,
Стратим-птица вострепенется,
Океан-море восколыблется,
Как бы быстрые реки разливалися,
Топит он корабли гостинные,
Топит многие червленые корабли
С товарами драгоценными!
Алексей Ремизов. Рассказ «Крылат-Камень».
В давние времена шла морем ладья на Соловки из Архангельска. И вдруг средь
ясного дня налетела буря великая. Потемнело все кругом, ветер ревет, волны ладью
заливают. И тут явилась над волнами Стратим-птица, та, что моря колеблет, и воскричала:
- Выбирайте мне по жребию одного корабельщика в жертву!
А в ладье той несколько воинов плыли в Кемский острог. Один отчаянный был
храбрец, настоящий сорви-голова. Крикнул он в ответ Стратим-птице:
- Пусть все погибнем, но тебе не поддадимся. Сгинь, нечисть поганая! – и уж лук
боевой натянул, чтобы птицу лютую стрелить.
Но тут поднялась из моря смертная волна выше лесу стоячего, какой даже кормщик
бывалый в жизни своей не видывал, а только слыхал про нее от стариков. Сразу
смекнул: спасенья от смертной волны никому не будет. Осталось только молитвы
читать, да еще неведомо, помогут ли те молитвы!
И в этот миг сын кормщика, отрок Ждан, немой от рождения, вдруг прыгнул за борт
в ледяную воду, а она в Белом море всегда ледяная...
Тотчас утихла буря, улеглись волны. Но сколько ни вглядывались люди, ни Ждана в
воде, ни Стратим-птицы в небесах так и не заметили.
Прошли годы. И вот нежданно-негаданно объявился в родной Кеми безвестно
сгинувший Ждан, но уже не отрок немотствующий, а парень на загляденье: статный,
кудрявый, звонкоголосый. Мать его сразу признала по родинке на щеке и по шраму на левой руке.
Стали спрашивать родственники и знакомые, из каких краев явился, где
запропастился на столько лет. На все вопросы только улыбался Ждан загадочно да в
небеса перстом указывал. Порешили люди, что он малость умом тронулся, и в конце
концов отстали с расспросами.
Стал Ждан в праздники да свадьбы по деревням хаживать, на гуслях звонкоголосых
наигрывать, сказки да былины сказывать. И про Алатырь-камень, и про Ирий-сад, и
про водяных-домовых, и про птицедев прекрасных, кои зовутся Алконост, Гамаюн да
Сирин. Только про Стратим-птицу ничего не сказал и не спел, сколько его ни упрашивали!
С тех пор и повелись на Беломорье сказители, былинщики и песнопевцы под
гусельные звоны. Но всякий такой краснослов ходил на выучку к Ждану, потому что
был он лучшим из лучших. И вот что еще чудно было: так и не подыскал себе Ждан невесту. Многие девицы по
нему вздыхали, кое-кто из вдовушек нарожали от него детишек, таких же кудрявых
да синеглазых, но до скончания дней так и остался он холостяком.
А за два года до упокоения своего нанял Ждан целую артель каменотесов, и принялись они на Трехгорбом острове камень преогромный обтесывать, пока не явилась взору птица диковинная с головой девичьей. Там, у подножия каменной птицы, и схоронили Ждана по его последней воле, но слишком много лет прошло с тех пор, от могилы небось и следа не осталось. Унес Ждан с собой загадку Стратим, пощадившей его юность и красоту. А птица та каменная, сотворенная по воле сказителя Ждана, в народе зовется Крылат-камень.
